Рандеву с замком - Страница 41


К оглавлению

41

— Майкл? Что с тобой? Все хорошо. Насколько я поняла, Никс помог тебе найти правильную финскую кузину. А новым завещанием займется Мишель Сарди. Это очень знающий специалист. — «По корпоративным искам» и «которому полезно пообщаться с монахами», я, естественно, опустила. — Я не думаю, что там что-то такое особенное в этом завещании, мэтр Ванвэ сказал бы мне. Ты рано или поздно унаследуешь свой замок. Просто странно, откуда оно всплыло?

Майкл вздохнул, устало опустился на кровать и потянул меня к себе. Обнял за талию и посмотрел снизу вверх.

— Ты очень красивая, Эле. Красивая, честная и уверенная в себе. Именно такой должна быть мать президента. И я безумно рад, что ты досталась не Никсу, а мне. Правда, ценою замка.

— Как это?

— Я отдал ему его. Я не мог поступить иначе. Ты пойми и не смейся. Он его законный владелец. Он, он, Эле, а не я, не финская кузина. Кстати, она очень милая и так удачно, что Никс вовремя потерял голову от нее. А то я просто думать боюсь, что было бы, если бы он тоже влюбился в тебя. — Майкл встал и потянул меня за руку. — Пойдем, дорогая, дашь мне выпить, и я все расскажу тебе. Ты не бойся, я не напьюсь, как вчера, я вообще-то почти не пью. Слишком много работы, пить некогда, мне все время нужна трезвая голова. Но в самых критических ситуациях моя французская кровь старомодно требует вина.

— У тебя французская кровь?

— Да, любовь моя, да.

Глава 24,
в которой у человека с опереточной фамилией мало перспектив

— Та сама-то посуди, Эле: ну чего может добиться во Франции портной по имени Жак Вуаля? Да-да, Эле, наша настоящая фамилия Вуаля. И никто не может принимать человека с такой фамилией всерьез, портного — тем более. Но стоило моему предку перебраться в Америку, чуть-чуть изменить имя на английский лад — и сразу зазвучало гордо: Джейк Уоллер.

— Особенно когда при постройке сарая для овец из земли забила нефть, — иронично согласилась я.

— Тебе Никс рассказал?

Я кивнула.

Майкл отпил кофе. Мы уже перебрались на кухню. Майкл добавил к рубахе брюки, а я надела джинсовый сарафан, и мне показалось, что за сутки он стал намного просторнее. Кстати, едва завидев кофеварку, «француз» Майкл тут же забыл про вино и попросил сделать ему чашечку — «только, пожалуйста, с кофеином», — и очень удивился, когда я сообщила ему, что другого кофе мы в доме не держим.

— И, по-моему, Майкл, дело не в фамилии, — сказала я, помешивая соус: чтобы поесть поскорее, я варила макароны и к ним — чтобы поразить воображение Майкла — острый соус. — Извини, но, если бы твой предок был хорошим портным, ему бы и в голову не пришло ехать в Америку, чтобы заняться там животноводством. И потом, как же надо не любить историческую родину, чтобы не выучить потомка нормальному французскому языку, — добавила я, уловив лукавство на лице Майкла. — Моя бабушка и прабабушка были русскими, и я владею их родным языком точно так же, как французским.

Неожиданно Майкл захохотал.

— Какая прелесть, Эле! Представляю заголовки газет: «Невеста сенатора Уоллера — наследница русской мафии!».

Я вспыхнула.

— Не говори глупостей! Моя бабушка родилась в Париже в тысяча девятьсот восемнадцатом году! Это была очень уважаемая купеческая семья!

— Так ты купчиха? Всего лишь? Я-то уж было испугался, что ты русская принцесса. Куда тут мне с моим портновским происхождением! Ну ладно, не обижайся. Слушай, Эле, а ты была в России?

— Нет. И не хочу. — Я друг почувствовала приближение слез и отвернулась к плите. Как раз вовремя: закипели макароны. Я помешала их и убавила огонь. — Я француженка. Я люблю только Францию. Это мой дом!

— Эле. — Майкл подошел сзади и мягко обнял меня за плечи. — Ну не расстраивайся. Твоим предкам не повезло в России, моим — во Франции. Но у нас-то с тобой все хорошо? — Он коснулся губами моей шеи. — Все о'кей, дорогая?

— Ты не любишь Францию. Ты сам сказал. Я помню.

— А ты не помнишь, я сказал, что люблю тебя?

Я не оборачивалась и усиленно перемешивала макароны.

— Ты сказал только, что боишься думать, что бы было, если бы Никс тоже влюбился в меня. И что ты отдал замок ему, как бы в обмен на меня, но он — его законный владелец. Ерунда какая-то получается, — добавила я, потому что Майкл целовал мою шею и плечи все энергичнее.

— Значит, не сказал, — подытожил он. — Ну ничего, потом скажу. Хоть какая-то перспектива. А когда мы будем есть?

— Сейчас. Подай мне, пожалуйста, дуршлаг.

— Что?

— Дуршлаг. Вон висит. — Я показала пальцем.

— Похоже на приспособление для промывания золота. Я видел в кино. — Майкл с интересом изучал кухонный предмет. — Зачем он тебе?

— Промыть макароны. Золота у меня нет.

Майкл протянул мне дуршлаг, хмыкнул и спросил:

— А я?

Я резко вскинула голову.

— Ну и самомнени… — И осеклась, налетев на его улыбку, тут же прильнувшую к моим губам.

— Эле, сказать, что ты сама золото — прозвучит слишком банально, — переведя дыхание после поцелуя, заметил Майкл.

— Это по-английски банально, по-французски — не очень.

Я опрокинула макароны на дуршлаг, затем вывалила их в большое глубокое блюдо из настоящей итальянской майолики, благо коллекции посуды моего брата может позавидовать любой музей, вылила на них весь соус, перемешала и поставила на стол. Майкл внимательно наблюдал за моими действиями. Добавила две тарелки, столовые приборы, вытащила из холодильника бутылку белого вина — опять же спасибо Вики, который притащил вчера ночью всего-всего, — поставила перед тарелками бокалы — серебряные кубки, между прочим, — и сказала:

41